Райкин.

Мне посчастливилось встретиться с великим актером двадцатого века. В преклонном возрасте он играл мой спектакль «Мир дому твоему».

Мгновения волшебства помню.

Сидим у Аркадия Исааковича дома на улице Горького.

Его спина изогнулась, приняв форму кресла. Правой рукой придерживает тремолирующую левую. Тихо рассказывает анекдот. Не помню какой… человек приходит в помещение, раздевается….

Напротив огромные темные глаза. И вдруг ловлю себя на том, что ВИЖУ, как человек снял шляпу, она летит и повисла на гвозде. Снял туфли, сладко с хрустом пошевелил пальцами…

Как в сказке «кот в сапогах», Аркадий Исаакович мог превратиться в мышку или во льва. И женщины тотчас завизжали.

 …Гастроли театра в Венгрии. Идем по улице. Райкин, его дочь Катя и я. Райкин одет как всегда безукоризненно, но шел шаркающей стариковской походкой, уронив плечи, прикрыв глаза.

 Катя дернула его за рукав:

 - Папа! Ты же мужчина! Женщины смотрят!

 Аркадий Исаакович вскинул седую голову, зажег глаза и стремительной походкой легко оторвался от нас. Плащ, кашне, шляпа. Женщины оборачивались. Райкин на сколько хотел, на столько и выглядел.

 С годами у Аркадия Исааковича сложился свой распорядок дня. Спал днем, дремал утром, копил силы к вечеру для спектакля.

 Комиссия министерства принимала мой спектакль днем. Не лучшее время. В пустом зале пять членов комиссии с оловянными глазами. У артиста куражу нет. Райкин тихо бормочет, забывает текст. Я в первом ряду с бумагами, подсказываю отвратительно громко. Райкин не слышит. Не хочет слышать…

 Пытка кончилась. Садимся в машину, Аркадий Исаакович, глядя сквозь меня на сына Костю, говорит: «Котя, у меня в жизни не было такой неудачный программы, как эта!»

 Чувствую себя ничтожеством, коровьей лепешкой плюхаюсь на асфальт. В гостинице выпил много водки. Не отпускало.

 Через день премьера в зале «Россия». Райкин в ударе. Восторженный прием публики. Море цветов. Аркадий Исаакович при Косте, ласково глядя мне в душу, говорит: «Котя, а ведь лучшего спектакля у меня, пожалуй, и не было!»

Я вернулся в гостиницу. Опять выпил водки. Но у не был совсем другой вкус!

Моему отцу за восемьдесят. В организме уже многое вырезано. Но кое-что осталось.

Когда я заезжал или звонил, отец возмущался:

- Семен, представляешь: просыпаюсь и тут ни с того, ни с сего…

Дальше подробно симптомы.

- Папа! Тебе за восемьдесят! А ты до сих пор «ни с того, ни с сего!»

Умер отец в восемьдесят восемь. Ни с того, ни с сего…

 А жизнь, между тем, продолжается…