Восьмидесятые (продолжение).
Началась эпидемия видиков.
Выходили в ночную смену, ехали на край города и смотрели четыре - пять фильмов подряд.
«Крестный отец», «Челюсти», «Эмануэль» …Так выглядело тогда счастье!
…«Юморина» в Одессе.
В ресторане Андрей Кучаев рассказывает «Последнее танго в Париже», которое видел в Москве своими глазами.
Кучаев пьет, закусывает. Мы не едим, не пьем, смотрим ему в рот. . Мы УВИДЕЛИ потрясающее кино!
Спустя два года посмотрел «Танго» на кассете. Фильм оказался слабее, чем в пересказе Кучаева.
Голод обостряет восприятие.
Еще восьмидесятые.
Популярнейший Геннадий Хазанов иногда брал с собой на гастроли своих авторов.
Город Кременчуг. Вечером на свет столичных звезд слетались местные девушки. У меня в номере краснеет блондинка.
Я ее не трогаю. Молчу. Ошарашенная неожиданной тактикой девушка заговорила сама. Я слушаю. Часа четыре без перерыва. Наверно, ее выслушали первый раз в жизни. Теперь я знал о ней все.
Утром у меня было такое усталое лицо,- решили: самая бурная ночь прошла у меня.
На следующий вечер после концерта девушка позвонила и пригласила к себе в номер. Вхожу. Застеленная кровать. Столик. Бутылка водки, восемь сарделек, горчица, хлеб.
Гасит свет: «Делай со мной все что хочешь!»
До отъезда в аэропорт оставалось пять минут. Я поцеловал ее в лоб и попрощался.
Она заплакала.
Выслушай женщину и она твоя. Хочешь ты того или нет.
Гастроли в Кемерово.
Живу за городом в закрытой гостинице. Судя по удобствам и по тому, как персонал вежливо не смотрит в глаза, сюда наезжает начальство отдохнуть без свидетелей.
Уставший после концерта, лежу в постели, начинаю смеяться.
А потолок надо мной - зеркальный! Но зеркало некачественное, кривое. При повороте головы, как в комнате смеха, физиономия искажается до дебильной. А если тут занимаются сексом? Отраженное тело партнерши меняет пропорции на глазах… Обхохочешься. А с другой стороны, кувыркаешься с уродиной, а в зеркале на потолке любуешься королевой.
Может это и есть эротика!?
Восьмидесятые.
Концерт в Тобольске. На сцене получаю записку: «Семен Теодорович! Заканчивайте концерт, в овощной завезли немецкую обувь!»
Смотрю за кулисы. Организаторы строят дикие рожи, тычут рукой на часы, пилят горло ладонью. Значит, что-то серьезное.
Раскланиваюсь. Ухожу за кулисы. Меня кидают в машину. Мчимся в ночь. Выходим. Овощной магазин.
В контейнерах картошка, капуста и два короба, полные обуви.
Тобольск в те годы работал с немцами по бартеру. В Германию шла нефть, оттуда товары. Почему-то обувь завезли в овощной.
До закрытия десять минут. Уставшая продавщица, спрашивает, какой у жены размер? А наш размер надо еще перевести в заграничный. Потом обратно.
Туфельки, сапожки, ботиночки…Отобрали пять пар. За каждую советская женщина в те года продала бы дьяволу душу.
Дома в Питере, как волшебник, вывалил сокровища на пол… Жена, как Золушка, кинулась примерять. Не подошла ни одна пара. Ни одна!
Лариса плакала до утра. Умоляла, - никогда ничего не привози!
Восьмидесятые.
Технологический институт.
Там же станция метро. Напротив институт метрологии. На крыше табло. Число. Время. Температура воздуха. Над цифрами лозунг «Слава советской науке!»
Апрель месяц. Уже можно ходить без пальто. И вдруг там что-то заклинило, и на табло: температура плюс 267 градусов!
И это под лозунгом «Слава советской науке!»
Транспорт встал. Счастливые горожане выпадали из окон.
Так смело против государственного строя в те годы не выступал никто.